Статья предлагает гипотезы по частному вопросу о позе сна снежного человека, включая предположения о скрещивании с человеком разумным и об инволюционном механизме появления соответствующей позы, и переходит к рассмотрению общих вопросов об инволюционной теории и дальнейшем развитии антропологии, гоминологии, зоологии в эволюционно-инволюционной парадигме.
«Летом 1907 г. во время поездки на ледники Муз-Тау (Саур, Тарбагатай) сопровождавший меня охотник упомянул о “диком человеке” (“ксы-гыик”)», – так начались исследования Виталия Андреевича Хахлова, который одним из первых предпринял целенаправленный научный поиск «дикого человека». По опросным данным Виталий Андреевич зарисовал это существо, описал особенности его анатомии и образа жизни.
Хахлов сообщает любопытное свидетельство очевидца-казаха (китайского подданного, жившего недалеко от оз. Улюнгур, где кончаются отроги Саура) о позе сна искомого существа: «Лежало и спало оно очень своеобразно, “как верблюд”, по выражению рассказчика, т.е. на подогнутых под себя коленях и локтях, немного расставленных, положив голову лбом на землю. При этом кисти рук располагались на затылке»[1].
Далее, выявляя и описывая черты сходства и отличия между человеком разумным и «диким человеком», Хахлов снова возвращается к позе сна: «надо было выяснить, нет ли человеческих черт в положении во время сна и отдыха. Один из очевидцев говорил, что лежит “дикий человек” весьма своеобразно. Он опирается на колени подогнутых под себя ног, на локти, несколько расставленные, и лоб. Кисти рук при этом кладет на затылок. Таким положением объясняют казахи наличие мозолистых участков на лбу, локтях и коленах, что отмечали не только очевидцы. Никто ни разу не говорил, что это существо может лежать так, как человек. Рис. 5 показывает эту своеобразную позу, которая сама по себе говорит уже много»[2]. Исследователь приводит следующий рисунок (1).
1
Со стороны поза выглядит не очень удобной для человека разумного. Видовое отличие? Или… Можно вспомнить, что похожую позу для сна могут принимать дети (2, 3).
2
3
И в йоге имеется подобная асана – ардха курмасана (4).
4
Кажется, детям вполне удобно так спать, а йогам – лежать в асане. И не только удобно, но даже полезно: «Ардха курмасана тонизирует мышцы и нервы области живота, повышает аппетит, уменьшает толщину жирового слоя, избавляет от запоров и расстройства желудка. Помимо этого, поза получерепахи способствует проработке нижних долей легких, увеличивая их вместимость, что благоприятно сказывается на качестве дыхания и помогает при ряде заболеваний органов дыхания: астме, эмфиземе, хронических бронхитах. Часто на тренировках получерепаха используется как промежуточный вариант расслабления и стабилизации дыхания. Сочетая в себе благотворный эффект ваджрасаны, ардха курмасана также оказывает благотворное воздействие на функцию суставов нижних конечностей»[3]. Пусть ксы-гыик и дети кладут руки чуть иначе – но, может, они при этом тоже активно оздоровляются?
Очевидно, поза сна у ксы-гыик показалась странной не только Виталию Андреевичу, но и рассказчику-казаху. Ибо взрослые представители вида Homo sapiens обычно так не спят. По крайней мере, русские и казахи.
А как насчёт других народов? Мир населён тысячами этносов, и особенности традиций, связанных со сном, должны быть отражены в этнографической литературе – однако собирать эту информацию приходится по крупицам. Если этнограф особо не обращает внимания на позу сна у описываемого народа – скорее всего, ничего необычного в ней нет. Кроме того, в этнографии на первый план выходят другие особенности жизнедеятельности и культуры народов.
Скупые замечания об особенностях сна могут и не обратить на себя внимание: ввиду лаконичности не вполне ясна картина. Так Юрий Николаевич Рерих, описывая быт кочевого тибетского племени хорпа, отмечает: «Они не возят палатки, а проводят ночь под открытым небом, спят в странных согнутых позах, и часто бывают полностью захоронены снегом»[4]. Или: «Кочевник никогда не будет думать, где расположиться на ночлег и вытянуть свои утомленные члены. Наоборот, он будет подвергать себя испытанию сном в согнутом положении на холодном промерзшем полу палатки»[5]. Из описания улавливается только морозоустойчивость хорпов и их согнутое положение во время сна, но в чём странность данных поз, Юрий Николаевич не поясняет.
Картина вырисовывается при чтении дневника его соратника, «начальника транспортного цеха» в экспедиции Рерихов – Павла Константиновича Портнягина: «Само население стоит на очень низкой степени культурного развития, имеет чрезвычайно ограниченные потребности, например, из одежды многие довольствуются одной только бараньей шубой и шерстяными сапогами, причем шуба служит им также и постелью (а иногда и палаткой), т.к. они спят не ложась, но становясь на колени, уткнувшись лицом в землю; пищей им служит часто сырое баранье мясо, сушеное молоко, цзампа и чай…»[6].
Вот тут, когда читаешь про хорпов, кои для сна становятся на колени и утыкаются лицом в землю, сразу вспоминаешь рисунок Хахлова (1). Позы сна младенцев, хорпов и «дикого человека» схожи. «Совпадение? Не думаю!» Но отчего это сходство? О чём оно может рассказать? Тут можно сделать несколько предположений.
Несомненно, хорпа – представители вида Homo sapiens, а ксы-гыик – нет. Сравнительно низкорослых гоминоидов Центральной Азии (тех, кого казахи зовут «ксы-гыик», а монголы – «алмас») Михаил Самойлович Трахтенгерц выделил в особый род и вид – аламас (Alamas alamas)[7], отличный не только от человека разумного, но и от высокорослых гоминоидов. Руководствуясь свидетельствами очевидцев, он очертил ареал обитания аламаса, простирающийся от Гималаев до Алтая (5)[8].
5
Интересно, что местожительство спящих «в позе аламаса» хорпов (на карте – к югу от хребта Кукушили) укладывается в ареал обитания этого существа. Может, имеет место ареальное сходство обычаев? Вероятно, эта поза рациональна для определённого образа жизни в природных условиях данного региона (а может, и не только данного). Можно допустить, что тибетские кочевники и «дикий человек» освоили её независимо друг от друга.
Однако с большей степенью вероятия можно допустить, что кто-то у кого-то заимствовал позу для сна. Аламас у хорпов или хорпы у аламаса? Сложно сказать, не зная, для кого эта поза спанья на корточках более типична – для сапиенсов или для снежных людей. Её ареал пока что не может быть очерчен, ибо не известно, спят ли в той же позе (доныне или раньше) кроме хорпов другие кочевники Тибета, оседлые тибетцы, народы прилегающих регионов.
Ещё менее изучены повадки снежных людей – и аламасов, и высокорослых гигантов. Но известно, что в 1934 г. на Памире между Дарвазовским хребтом и западными отрогами хребта Петра Первого геолог Б.М. Здорик с проводником-таджиком натолкнулись на спящего дэва: «А прямо под моими ногами на кучке свежевырытой земли лежало и спало на брюхе непонятное существо, вытянувшись во весь рост, т.е. примерно метра на полтора. Голову и передние конечности я не смог хорошо рассмотреть: их закрывал от меня куст завядшей дикой гречихи. Я успел заметить ноги с черными голыми ступнями, слишком длинные и стройные, чтобы это мог быть медведь, и спину, слишком плоскую для медведя»[9]. Судя по описанию, существо спало хоть и на брюхе, но вытянувшись. Не удивительно, что аламас, как и люди, может спать в разных позах. Но вопрос ареала спанья на корточках так и не проясняется.
Впрочем, «ареальные» версии в чистом виде (независимое изобретение либо заимствование) имело бы смысл разрабатывать, если бы виды не были близкородственными. В нашем случае степень родства может быть таковой, что виды даже способны скрещиваться. Тогда сходство позы сна можно объяснить либо недавним скрещиванием в очерченном ареале, либо тем, что виды исходят из единого корня. Рассмотрим обе возможности.
«Ты, говорят, не во гнев будь сказано… – сказал, собираясь с духом, кузнец, – я веду об этом речь не для того, чтобы тебе нанесть какую обиду, – приходишься немного сродни черту»[10]. По легендам тибетцы произошли от царя обезьян и горной ведьмы ракшас. Пишущие и читающие про это примечают любопытную параллель с теорией Дарвина. Впрочем, легенда тибетцев может представлять собой обычный тотемизм: просто на месте тотема оказалась обезьяна (а не бобр, комар, кузнечик или иное существо, не укладывающееся в симиальную теорию антропогенеза). Либо легенда намекает, что среди прародителей были существа не вполне нашего вида. И речь не только о царе обезьян. По всей видимости, горная ведьма – это представитель племени гоминоидов (как и монгольская «саксаульная бабка» загийн эмген, японская «горная бабка» ямамба и русская баба-яга).
Геномные исследования 2014 года свидетельствуют в пользу такого смешения: «легенды оживают», как сказал бы Айвен Теренс Сандерсон. Оказывается, у 90% тибетцев имеется особая вариация гена EPAS1, дающая устойчивость к гипоксии, что существенно облегчает жизнь в условиях высокогорья. У обследованных для сравнения китайцев (ханьцев) такая вариация гена почти не встречается. Наиболее схожий EPAS1 найден только у денисовского человека – схожий настолько, что «иначе, чем скрещиванием между предками тибетцев и денисовцами, объяснить приобретение этого варианта гена нельзя». По оценкам научных обозревателей, скрещивание с денисовцами имело место 40-30 тысяч лет назад[11].
Но учитывая, что вариация EPAS1 не разошлась по миру, а привязана к тибетцам, то не было ли заимствование гена более поздним? И если «дикий человек» бойко ходит в высокогорьях, не является ли он тоже обладателем полезной вариации гена EPAS1? А если да, то не есть ли он прямой потомок денисовца? А что, если предки тибетцев скрещивались с «диким человеком»? Как будто всё сходится: ген есть, легенда о происхождении в наличии. И новыми красками играет наша изначальная тема: поза сна по крайней мере у одного из тибетских племён – хорпов – напоминает таковую у ксы-гыика.
Между прочим, упомянутое геномное исследование было «точечным»: обследованы тибетцы в двух деревнях. Результаты экстраполированы на близкородственные тибетцам народы. Среди них научными обозревателями упоминаются: шерпы, балти, ладакхи. Понятно, что выносливость шерпов при гималайских восхождениях как бы намекает, что подобный ген у них есть – но вряд ли на наличие гена проверены все малые народы региона. Хотя интересно было бы проверить также горцев-европеоидов, таких как калаша и нуристанцы прасун, ибо по представлениям окрестных народов эти племена тоже происходят от неких демонов[12].
Получается, об общем ареале «высокогорного» гена можно только догадываться. Опять, как и в случае со сном на корточках, имеем неопределённость ареала, что не позволяет сделать сопоставление ареалов двух феноменов. Впрочем, возможное отличие ареалов «высокогорного» гена и сна на корточках ещё не означает отсутствие связи между феноменами через предполагаемое участие ксы-гыика (гипотетического потомка денисовца). Но и совпадение таких ареалов не стоило бы считать однозначным доказательством наличия связи – скорее, оно являлось бы только свидетельством в пользу гипотезы о скрещивании.
Остаётся рассмотреть ещё одну версию сходства позы сна, которая не завязана на конкретный ареал, а исходит из изначального родства видов Homo sapiens и Alamas alamas (или Primihomo asiaticus – по В.А. Хахлову).
Тут снова надо обратить внимание, что своей позой сна ксы-гыик (1) напоминает младенцев (2, 3) человека разумного. И хорпов, которые спят в такой позе, даже будучи взрослыми. При этом хорпы не только позой сна, но и внешностью, и повадками напоминают детей. Обратимся к дневникам Константина Николаевича Рябинина, исполнявшего обязанности врача и секретаря в экспедиции Рерихов: «Хоры – пастушеское дикое племя, детски наивное и добродушное». «Все хоры, которых до сих пор видели, очень напоминают какой-то сказочный народ – или берендеев, или нибелунгов. Е.И. [Елена Ивановна Рерих] называет их “человечками” за маленький рост, худенькие согбенные фигурки и маленькие ноги в сказочных сапожках из тибетской шерстяной материи, расшитой крестиками»[13].
Таким образом, в хорпах (хорах) участники экспедиции Рерихов увидели одновременно и что-то детское, и что-то «дикое». Подобно «дикому человеку» хорпы непритязательны к еде и комфорту, выносят холод и голод. А их «согбенные фигурки» напоминают описание «дикого человека», данное информатором Хахлова: «Грудь впалая, узкая, плечи сдвинуты вперед, сутулый»[14].
Так что же выходит: детей, хорпов и «дикого человека» роднит «детская» поза сна? Или «дикая» поза сна? Как так могло получиться? По моему мнению, наилучшим образом вопрос разрешается в рамках теории биологической инволюции Александра Ивановича Белова[15]. Поскольку о самом существовании теории мало кому из окружающих известно, скажу вкратце суть: она утверждает происхождение позвоночных животных от человека (или предшествующих разумных антропоморфных существ), а беспозвоночных – от разумных неантропоморфных существ.
А поскольку людям, воспитанным в эволюционной парадигме и не знакомым с положениями инволюционной теории, происхождение животных от человека представляется курьёзной гипотезой, отмечу: ряд вопросов естественной истории инволюционная теория решает логичнее и убедительнее, нежели эволюционная. И речь не только о загадках «запретной палеонтологии» (и «запретной археологии»), когда останки анатомически современных людей (а также присущих им относительно высоких технологий) находятся в столь древних слоях, где по общепринятым эволюционным представлениям их быть не должно… Хотя, безусловно, эти «анахронизмы» инволюционная теория объясняет легко. Но наилучшим образом её преимущества выявляются при моделировании изменений частей тела и органов – например, руки или стопы.
Как-то в одну и ту же неделю в СМИ были опубликованы две статьи с кардинально противоположными мнениями о появлении прямохождения у гоминид: в одной говорилось, что «окончательно доказано» происхождение двуногих приматов от четвероногих саванновых, а не от древесных четвероруких, а в другой утверждалось, что только от древесных четвероруких могут возникнуть двуногие. На фоне этих равно бездоказательных утверждений эволюционистов концепция Белова стала смотреться ещё более выигрышно, ибо он обстоятельно обосновал, почему и четвероногие, и древесные четверорукие происходят от двуногих прямоходящих, а не наоборот[16].
Так при переходе от прямохождения к четвероногому передвижению плечо укорачивается, запястье преобразуется в нечто вроде колена, пятка поднимается, да и пять пальцев нередко оказываются излишними и редуцируются. Действительно, зачем четвероногому пять пальцев? И очень удивительно, что за сотни миллионов лет гипотетической эволюции на пути к человеку пять пальцев на конечностях сохранились. Интересно, что передние конечности четвероногих сохраняют признаки происхождения от руки, изначально предназначенной не для хождения, а для захвата и манипулирования предметами.
У тех двуногих, что переселяются на деревья, в процессе инволюции происходят иные преобразования: удлиняются руки, развивается противопоставление большого пальца на задних конечностях – что позволяет лучше лазать по ветвям, но снижает возможности прямохождения. Нога становится похожей на руку. При ходьбе большой палец «задней руки» отводится в сторону, чтобы не мешался. Опора идёт на мыски оставшихся четырёх пальцев. Белов убедительно показал, что если это четверорукое существо снова захочет стать двуногим прямоходящим – то пятипалой стопы уже не получится. Ведь для этого существу надо будет постоянно прижимать отведённый большой палец ноги, в надежде, что он срастётся с другими в пятипалую стопу. Но подобное прижимание вызывало бы неудобства при ходьбе – и шимпанзе с гориллой так не делают. Если они всё же станут развиваться в сторону прямохождения, то скорее большой палец ноги вовсе редуцируется, чтобы не мешать ходить. И получится четырёхпалое существо – то есть явно не человек, у которого пять пальцев. Поэтому от древесных антропоидов люди произойти не могли.
Впрочем, в Гималаях, судя по следам, водится четырёхпалое двуногое существо[17] (вот оно вполне могло произойти от древесных форм, но это явно особый случай).
Если инволюционная теория лучше эволюционной объясняет преобразования конечностей, то почему же она остаётся непризнанной? Мешают два момента: усвоенная всеми со школьной скамьи эволюционная последовательность ископаемых (рыбы – земноводные – пресмыкающиеся – птицы – звери) и её якобы подтверждение в стадиях развития зародыша (биогенетический закон Мюллера – Геккеля).
Лично мне полностью принять инволюционную теорию не давала именно эта последовательность в геологической летописи. Однако Белову удалось отбить этот последний козырь эволюционизма: опираясь на закономерности тафономии, систематизированные Иваном Антоновичем Ефремовым, согласно которым останки водных и околоводных животных сохраняются лучше и дольше, чем останки сухопутных, а останки низинных обитателей – лучше, чем останки жителей возвышенностей и гор, он показал, что в геологических слоях мы наблюдаем не последовательность эволюции, а её иллюзию. Чем древнее слои, тем больше шанс, что там из останков позвоночных представлены только рыбы, в более поздних слоях к ним добавляются животные, ведущие полуводный образ жизни, то есть амфибии и рептилии, и только в самых поздних слоях сохранились сухопутные обитатели – такие как птицы и звери. Но если в слоях какого-то периода находятся только рыбы, это отнюдь не означает, что в те времена на суше не было более развитых позвоночных[18].
А что касается второго момента – наблюдения Эрнста Геккеля о схожести эмбриона человека на разных стадиях развития с эмбрионами других позвоночных – с этим дело обстоит ещё интересней. Мне запомнился один из комментариев к заметке об инволюции в интернете: «Не знают что ли инволюционисты о законе Геккеля – что эмбрион человека поочерёдно принимает формы его эволюционных предков?» Такая постановка вопроса показывает, что задающий не вполне знаком с инволюционной теорией, ибо наблюдение о сходстве эмбрионов у позвоночных является одним из её «китов». Просто инволюционисты объясняют это сходство иначе, нежели Геккель (и «биогенетический закон» оказывается не законом, а одной из альтернативных интерпретаций наблюдения).
По инволюционной теории появление животных форм на основании исходной формы (человеческого тела) обеспечивается за счёт педоморфоза – частичного или общего сокращения стадий эмбрионального развития. Как пишет Александр Белов: «Сходство зародышей высших и примитивных позвоночным можно объяснить тем, что в результате недоразвития эмбриона у примитивных форм сохраняются начальные этапы более сложных форм. … Телесная организация простых форм позвоночных возникла в результате упрощения эмбриогенеза. Завершающие стадии эмбрионального развития при этом “сбрасываются”, и недоразвитый эмбрион получает путевку в жизнь. При этом “недоразвитые” сами получают возможность оставлять жизнеспособных потомков»[19]. То есть при инволюции эмбриональное развитие сокращается до той стадии, которая требуется для формирования конкретного животного вида.
Действие этого механизма наглядно демонстрируют человекообразные обезьяны. «По своей общей морфологии человекообразные походят чем-то на младенца человека, обросшего шерстью, озверевшего и увеличившегося в размерах. В своем поведении человекообразные ведут себя как неуемные расшалившиеся дети». «Весьма интересно в связи с этим отметить, что масса мозга у современного новорожденного человека составляет около 400 г. Примерно такая же масса мозга сохраняется у взрослых шимпанзе, горилл и орангутанов»[20].
По сравнению с понгидами «дикий человек» прошёл меньший путь инволюции, но теоретически должен показывать тот же эффект сохранения некоторых детских черт. Из этого можно заключить, что его поза сна не просто совпадает с детской, но действительно является таковой, сохраняемой в более взрослом возрасте. Кстати, зарисованная Хахловым дикая девушка (1), судя по степени развития молочных желёз (груди ещё не закидываются за плечи, как это описывается для взрослых особей), находилась в подростковом или юношеском возрасте.
В материалах Хахлова можно найти ещё один признак того, что «дикий человек» происходит от разумного предка: его разборчивость в еде – выбрасывание внутренностей птиц и зверьков, что отличает ксы-гыика от животных (кстати, то же самое рассказывали шерпы о гималайском йети[21]). «Дважды мне пришлось слышать, что птиц и зверьков он потрошит перед едой, выбрасывая внутренности. И об этом рассказывали как об удивительном явлении, свидетельствующем об его сообразительности и сходстве с человеком.
Один из таких рассказов относится к району Манаса.
Пастух, прогонявший лошадей на водопой, заметил у одиночного дерева джигды близ берега валяющиеся внутренности двух птенцов горлиц. Родители их сидели около гнезда на этом дереве и слетели при приближении всадника. Внутренности были совсем свежие, а на песчаной почве у дерева виднелись следы, напоминающие человечьи. Следы шли по прибрежным зарослям и уходили в густые камыши, как это удалось установить табунщику. По его мнению, это было дело рук “ксы-гыик”, который на рассвете прошел здесь.
Другой рассказ был приурочен к какому-то колодцу в песках. Там, по-видимому, оказалась пойманной “диким человеком” песчанка. Довольно свежие внутренности были найдены на следах возле нор»[22].
Ещё одно отличие гоминоида от животных, которое может свидетельствовать в пользу происхождения от разумных предков, обладателей культуры: гоминоид не боится огня, костра. Среди показаний очевидцев из разных мест есть рассказы о появлении нашего героя у горящего костра.
Между прочим, В.А. Хахлов отрабатывал версию происхождения ксы-гыика путём одичания: «Прежде всего напрашивалось предположение, не является ли “дикий человек” одичавшим настоящим человеком? Принимая во внимание длительные и бурные события как далекого прошлого, так и сравнительно недавнего, происходившие в данном районе, можно было допустить, что отдельные семьи, спасаясь от возможного уничтожения, уединялись, прятались, скрывались от людей и в результате деградировали, одичали и стали действительно “дикими”. Утрачивая постепенно особенности общественного человека, оторвавшись от общества, приобретая некоторые звериные черты, такие люди (особенно последующие поколения) могли деградировать настолько, что стали людьми-зверями. Они живут парами или одиночками, перешли на подножное питание и бродят, скитаясь по горам и пустыням, где нет людей, где для них раздольное житье, жизнь свободного дикого существа.
При таких предположениях, во время разговора, собеседники обычно начинали припоминать и приводить примеры. Они указывали на отдельные племена, им известные, отдельные семьи, затерявшиеся где-то в песках и живущие там изолированно в течение длительного времени (поколениями), наконец, указывали на некоторых отшельников. Во всех этих случаях, как бы примитивна не была их жизнь, люди оставались людьми и не уподоблялись зверям. Правда, взгляд таких людей становился диким, подозрительным, настороженным, они боялись и сторонились других людей, убегали и прятались при появлении постороннего человека, они имели порой, хотя и очень примитивное, но все же жилье (иногда яма, прикрытая сверху), пользовались кое-какой одеждой, огнем, и трудились, добывая пропитание. Одним словом, это были люди, не обросшие шерстью, говорящие, разумные по-своему. В уродов не превращались, хотя и опростились донельзя.
Подобная возможность образования “дикого человека” всеми считалась невероятной и неправдоподобной. По представлению казахов, “дикий человек” – это зверь, такой же, как медведь, волк, дикая лошадь, дикий верблюд и проч. Но это зверь особенный, напоминающий человека, похожий на него, но своеобразный и необычный»[23]. Таким образом, Виталий Андреевич отверг версию одичания, опираясь в том числе и на жизненный опыт информаторов из местного населения.
В дальнейшем исследователи гоминоидов неоднократно встречались с инволюционными представлениями – причём, обычно их придерживался кто-то из местных жителей, а исследователи отвергали, опираясь на научные взгляды XX века.
В некоторых местах концепция одичания отдельных людей с превращением в обволошенных чудищ прочно вошла в фольклорную традицию. «Более всего было страшных рассказов о тех, кто, претерпев лишения и голод во льдах, дичал и обращался в тэрыкы-оборотня… Даже если он и высаживался на берег, он уже не мог жить среди людей. Обросший шерстью, озверелый, он бродил вокруг стойбищ, воровал мясо, убивал тех, кто попадался ему на пути… Еще не веря своим глазам, Гойгой отвернул лохмотья рукава, но и руки тоже были покрыты такой шерстью… Гойгой обнажал одну часть тела за другой и везде видел одно и то же: короткую, жесткую и густую шерсть. Так вот почему он больше не чувствовал холода!» – это строки из повести-легенды «Тэрыкы» чукотского писателя Юрия Рытхэу, основанной на народных преданиях.
Схожие представления о появлении обволошенных дикарей зафиксировала экспедиция гоминологов, работавшая в 1959 году в Азербайджане и Дагестане: «И местные жители знают меше-адама и не удивляются ему. Они пытаются по-своему объяснять это необычное явление и связывают его с Аллахом или считают его одичавшим человеком». «По мнению местных жителей, в частности, тов. Таирова, эти существа представляют собой людей, покинувших человеческое общество в различные, более или менее отдаленные времена, в период, например, кавказских войн XIX века или социальных пертурбаций революции, и одичавших в горах»[24].
Кое-где представления об одичании становились очень конкретными, в обволошенном каким-то образом признавали бывшего согражданина: «Возле Нухи живет в горах дикий человек, которого все в Нухе знают. Его можно часто увидеть в районе кирпичного завода, на окраине. Он туда подходит и жестами просит кушать, но никогда не приближается к людям ближе, чем на 15 метров. Ему кладут пищу на камень и отходят. Тогда он подходит к камню и берет пищу. Хлеба не кушает. Кушает одни яйца, проглатывая их целиком, вместе со скорлупой. … Без одежды, весь покрыт густой шерстью…
– Люди говорят, что это – дикий Сулейман. Это – человек, Сулейман. Восемь лет назад он сжег свой дом и убежал в горы, наверное, сошел с ума. Долгое время он не показывался, а теперь подходит, просит покушать»[25].
В другом случае свидетель отмечает у существа некоторый регресс – забывание речи, случившееся между двумя встречами: «Группа офицеров, охотников, расположилась у костра. Внезапно, к ним из леса вышел крупный мужчина, весь обросший густыми, вьющимися, черными волосами. Лицо нельзя было рассмотреть из-за покрывающей его растительности и свешивающихся с головы спутанных длинных волос … Вокруг таза, существо носило пришедшие в полную ветхость и потерявшие всякий цвет… трусы. При первой встрече Дьякова с существом два года назад, этот костюм имел более приличный вид. Тогда же существо еще говорило довольно связно, по-русски, хотя оно бормотало вовсе не то, о чем его спрашивали. Теперь же, оно не говорило, а лишь издавало нечленораздельные звуки. Со слов старика-паромщика, это существо появилось в Алазанском лесу три года назад и является, по-видимому, беглым заключенным или сумасшедшим»[26].
В отчёте об экспедиции имеется предварительный вывод, что в районе поисков (северные районы Азербайджана) водятся три типа существ: 1) редко встречаемый сутулый тип с яйцеобразной головой, уходящей в плечи, с выдающимся вперед полуобезьяньим ртом, с длинными мускулистыми руками, неуклюже передвигающийся на слегка согнутых конечностях; 2) более похожий на человека – возможно, гибрид первого с человеком разумным; 3) действительно «одичавший» разумный человек.
Кстати, к последней категории тяготел тот субъект в трусах, что вышел к костру офицеров: «небольшая деталь отличает его от описанных нам “лесных людей”: его шерсть или волосяной покров – черного цвета и курчавая, а не гладкая и рыже-коричневая, как у меше-адама» – то есть, внешне он несколько отличался от «коренных» гоминоидов, обитавших в той же местности (рыжих меше-адамов и белых каптаров).
Автор экспедиционного отчёта Жанна Иосифовна Кофман хоть и не поддержала инволюционные взгляды местных жителей в части происхождения массивных меше-адамов и грацильных каптаров (любителей ночного катания на кобылах), но само одичание не исключила из гипотез: «Я не думаю, что можно было бы поставить вопрос наоборот и производить “лесных людей” от человека. Человек не может целыми общинами, или семьями полностью утратить свою духовную, моральную, социальную, наконец, материальную и биотическую сокровищницу. Можно допустить, что лишение разума или чрезвычайные обстоятельства могут привести, в редких случаях, к одичанию одиночного человека. Но, вынудить его, сверх того, стать альбиносом, катающимся по ночам на кобылах, это уже слишком много требовать с него»[27].
Вместе с тем, экспедиционные материалы заставили обстоятельную исследовательницу поставить ряд вопросов: «Может ли человек “одичать”? Что значит “одичать” для человека? Сознательно покинуть общество подобных или, лишившись разума, сохранить лишь древний инстинкт животного? В последнем случае, могут ли наступить адаптация организма и реорганизация некоторых его функций, достаточно быстрые, чтобы сохранить существование при первом непосредственном контакте с новой внешней средой и обеспечить это существование в последующем? Как скоро может, например, разрастись волосяной покров, достаточный чтобы обеспечить надежную защиту от холода?»[28]
Собственно, эти вопросы напрямую ведут к формированию инволюционной концепции, а правильный исчерпывающий ответ на них – к её опровержению или подтверждению. Но инволюционная теория в те времена не родилась: возможно, вопросы были заданы преждевременно… А в рамках господствовавшей эволюционной парадигмы те же вопросы мало что значат: может ли человек одичать или не может – эволюция всё равно идёт. Инволюционные взгляды так и остались где-то на задворках гоминологии, антропологии и биологии.
Однако снежный человек не был вписан и в эволюционную схему. Прописал его на эволюционном древе Борис Фёдорович Поршнев, считавший снежного человека сохранившимся до наших дней палеоантропом (неандертальцем). Безотносительно к тому, верно это определение или нет, оно позволило построить концепцию происхождения гоминоида и сапиенса от общего предка, не противоречащую положениям эволюционной биологии. Согласно Поршневу, вид, давший начало и гоминоиду, и человеку разумному, начал расслаиваться на популяции с преобладанием особей, склонных развивать культуру, и популяции особей, не склонных к этому. «Тут, по-видимому, имело место какое-то взаимное отталкивание этих двух разновидностей, которые, образно говоря, как бы вылупились друг из друга и чем дальше, тем больше отталкивались и очищались друг от друга. Можно представить себе что-то вроде искусственного отбора, хотя и совершенно неосознанного: особи с преобладанием одной группы признаков отбрасывали из своей среды, а может быть и умерщвляли особей, так сказать, с противоположным знаком. Это еще не было борьбой разумных людей с животными, процесс носил сначала чисто биологический характер и его механизм подлежит исследованию. Но сравнительно быстро это были уже две разновидности, затем два подвида, из которых сапиентный оттеснял на все более далекую периферию бестиальный подвид — примитивных палеоантропов. Возможно, не раз проявлялись и обратные тенденции, скрещивание, но все же поляризация оказывалась более сильной тенденцией, и два подвида стали наконец двумя видами»[29].
Поскольку два близких вида не могут жить в одной экологической нише, они разошлись по разным нишам. Человек активен днём, гоминоид – ночью. Человек создал культурную среду и живёт в ней, а гоминоид предпочитает жить там, где меньше шансов наткнуться на человека разумного.
«Палеоантропы сопутствовали всей истории неоантропов, как их собственная тень. Но это было углубляющееся раздвоение, дивергенция. Реликтовые палеоантропы не просто задержались на той стадии развития, от которой отшнуровалась линия развития неоантропов. У реликтовых палеоантропов мы уже не видим того умения изготовлять и использовать каменные и иные орудия (как и знакомства с огнем), которое наблюдалось у ископаемых гоминид нижнего и среднего плейстоцена. Мы видим в этом раздвоении четкое подтверждение трудовой теории антропогенеза, выдвинутой Энгельсом. Одни гоминиды шли по пути труда, – они стали людьми, у них возникло общество, как и общение с помощью членораздельной речи.
Другие не шли по пути труда, – они и не застыли в своем развитии, а понемногу утрачивали даже те зачаточные предпосылки труда, которыми обладали их предки. В процессе дивергенции оба полюса все более удалялись друг от друга, все, что было между ними промежуточного, вымывалось, исчезало»[30].
Интересно, что предложенный Борисом Фёдоровичем механизм появления реликтового гоминоида вполне укладывается в инволюционную теорию. Ведь что сделал троглодит, утратив навыки разведения костров и производства орудий? Он инволюционировал! Таким образом, эволюционист и создатель гоминологии Борис Поршнев одновременно является в рамках этой науки и первым инволюционистом – по крайней мере, по своим взглядам на происхождение гоминоида.
Отличие от «чистого» инволюционизма в том, что Поршнев описывает расслоение – сапиентацию одних (с появлением человека разумного) и бестиализацию других (с появлением троглодита), а в инволюционной теории троглодит одичал, человек же просто-напросто остаётся человеком (до поры до времени) или тоже дичает, но медленнее. Труд, творчество и размышления не дают человеку дичать, но они всё же не в силах сотворить человека из зверя. То есть можно заметить, что инволюционная теория, хоть и противоречит трудовой теории Энгельса, но имеет с ней общее место: труд необходим. То же можно сказать и об отношениях инволюционизма с эволюционизмом: изменчивость и приспособляемость играют важные роли в обеих концепциях. На деле существует широкий спектр инволюционных и эволюционных взглядов, между которыми нет жёсткой границы – что как раз и показывает концепция Поршнева. Что касается его термина «бестиализация» – по сути это синоним одичания, инволюции или, по Майклу Кремо, деволюции.
Как бы то ни было, Поршнев нашёл в эволюционной системе место для снежного человека, выведя его изучение на научный уровень – причём, многие специалисты с учёными степенями «неофициально» соучаствовали в этом. Но почему-то «официального» признания в научном сообществе гоминоид не получил. Более того, вокруг исследований снежного человека сложилась какая-то странная атмосфера – с её страстями, разнообразными реакциями людей – сама по себе достойная исследования. Когда в 1964 году на Международном конгрессе по антропологии в Москве Лев Петрович Астанин хотел сделать доклад о параметрах кисти из Пангбоче и только произнёс: «Несколько слов о так называемом снежном человеке» – председатель собрания согнал его с кафедры, ибо о снежном человеке с высокой трибуны можно говорить либо смешное, либо ничего[31].
Но почему такая бурная реакция? Мне даже однажды подумалось: а, вдруг, эта нервная реакция, атмосфера скептицизма – вещь наведённая, внушение со стороны? Может, в природе и в мире людей есть силы, сознательно противодействующие исследованиям? Неужели, само сообщество снежных людей из лесов и гор внушает приостановить поиски? Или Гомеостатическое Мироздание, которое в повести Стругацких[32] мешает учёным делать открытия, дабы прогрессирующее человечество не нарушило равновесие Вселенной, реально действует? Ведь гоминоид, стоящий на грани человеческого и нечеловеческого – это ключ к пониманию природы человека, к прогрессу в наших знаниях. Но это всё гипотезы, а Поршнев отмечал конкретное противодействие со стороны духовенства восточных религий и представителей академических кругов.
Казалось бы, найдено «недостающее звено», но почему биологи-эволюционисты не приняли его? Все разговоры об отсутствии доказательств, вещественных следов – не более чем отговорка: нужно просто внимательно ознакомиться с исследованиями гоминологов, чтоб уяснить, что «снежный человек – не легенда». Коренная причина неприятия снежного человека, скорее всего, в желании уйти от «когнитивного диссонанса»: некоторые черты гоминоида вызывают смутное интуитивное прозрение, что он способен нанести удар по господствующей эволюционной парадигме в целом и по симиальной теории антропогенеза в частности.
Если поразмыслить, то от интуитивных догадок можно перейти к твёрдому знанию, что так оно и есть. Снежный человек лучше приспособлен к природной среде, чем человек разумный: освоил почти все природно-климатические зоны почти всех континентов (кроме Антарктиды). Так, мулены и чучуна выносят суровые зимы в горах и тундрах Якутии, где сапиенс без огня, жилища, одежды и орудий труда просто не выжил бы. Гоминоид быстро бегает и прыгает, лазает по деревьям и скалам, может хорошо плавать и долго пребывать под водой. Прирученная в Абхазии Зана обгоняла в беге лошадей: такая, как говорится, и «коня на скаку остановит». Одного из информаторов наш герой спас от медведя, буквально разорвав последнего руками. Оказывается, снежный человек – одно из сильнейших и наиболее приспособленных существ. Это разрушает представления эволюционистов о тихоходных и слабых гоминидах, которым следовало развивать разум, чтобы выжить. Если не считать человека разумного и его деятельности по преобразованию природы, то снежному человеку ничего и никто не угрожает. Гомин отлично приспособлен, и эволюционное превращение его в Homo sapiens – нецелесообразно. Гоминоид показывает эволюционистам: смотрите, этим путём человек разумный произойти не мог!
Наверно поэтому – во избежание обрушения картины мира – эволюционисты принципиально не читают гоминологической литературы. В качестве примера можно привести слова известного популяризатора Кирилла Юрьевича Еськова: «Ясно, что любые сообщения о североамериканских “бигфутах” можно со спокойной совестью выкидывать не читая (ибо своих видов приматов на том континенте нет и никогда не было, а чтобы пройти туда из Азии через приполярную Берингию, как это сделали люди, надо хотя бы обладать огнём)»[33].
Вот так: «не читая»! А лучше: «перед прочтением – съесть». А то что же, свыше трёх тысяч сообщений о бигфутах – и всё на свалку? А к ним вдогонку выбросить заодно и всё, что собрано к югу от Рио-Гранде? Рассказы о сальвахе в Мексике, о сисемите в Гватемале, о двенди в Белизе, о ширу в Эквадоре и Колумбии, о диди в Гвиане, о кайпоре и мапингвари в Бразилии, о супае в Перу, об укумаре в Аргентине… А как быть с фото и видео гоминов (которые, надо признать, в Америке самые качественные из имеющихся)? Неужто, всё примерещилось или подделано?
Попробуем вникнуть: «своих видов приматов на том континенте нет и никогда не было». Оставим в стороне Южную и Центральную Америку с широконосыми обезьянами, хотя Центральная географически тоже относится к Северной Америке. Но кроме них повсюду в Америке живёт и такой примат как человек разумный! Ну, допустим, пришлый. Не мог ли и бигфут прийти тем же путём? Кирилл Юрьевич пишет: «чтобы пройти туда из Азии через приполярную Берингию, как это сделали люди, надо хотя бы обладать огнём»[34]. Тут любой гоминолог вспомнит свидетельства о диких обволошенных людях северо-востока России, называемых чучуна, пикелян, кэле и так далее. Известны они и по фольклорным записям, и по относительно недавним сообщениям. Зима приходит за зимой, а они выживают на полюсе холода… Сообщения о встречах всё так же появляются. Как они там, без огня? Из народных поверий тех регионов, где наступают холода, можно выяснить, что «дикие люди» зимой спят, подобно медведям. Да и вообще они морозоустойчивей, чем сапиенсы. Так что же мешало нынешним обитателям полюса холода перейти по перешейку Берингии в Америку? По-моему, ничего. Просто цитированное суждение порождено незнакомством биолога с гоминологической информацией.
Есть и другая возможность появления американских бигфутов: допустим, в Америку пришли их разумные предки, обладавшие и огнём, и одеждой, и жилищами – а потом инволюционировали, утеряв материальную культуру. Но понятно, что непризнание инволюционной теории автоматически ведёт к непризнанию и такого сценария. Так бывает: непризнание одного факта «оказывает поддержку» непризнанию другого. Например, Майкл Кремо и Ричард Томпсон приводят список непризнанных находок останков человека и каменных орудий в Америке. Среди них – череп предположительно человека прямоходящего (Homo erectus) из Священной Лагуны (Lagoa Santa) в Бразилии[35]. Поскольку такие находки не признаются, то и современные дикие люди Америки не признаются – ну как же, «в Америке никогда не было гоминид».
Кстати, Еськов как биолог вполне допускает существование снежного человека в Старом Свете, ибо это никаким законам не противоречит, но не верит в его существование, исходя из субъективного впечатления от совместной работы с профессионалом-зоологом, специалистом по крупным млекопитающим, от которого ничего не могло скрыться: «где единожды ступила нога такого вот профессионала, ни одно животное крупнее крысы не имеет ни единого шанса остаться “неизвестным науке”»[36].
Тут опять же стоит напомнить об архивах гоминологии, где есть сообщения от старых охотников и следопытов, которые за многие годы походов по горам и лесам встречали гоминоида всего один или несколько раз, хотя тоже имели «глаз-алмаз»… А профессионалы – натуралисты Сатунин, Байков и Бобошин, охотинспектор Леонтьев – таки видели нашего героя. Снежного человека Афоню вообще наблюдало множество людей. Даже если профессионал и увидит – поверят ли ему? Мировой опыт заставляет усомниться. В общем, похоже, что Кирилл Еськов (чьё мнение о снежном человеке принято «Википедией» за эталонное для современных биологов) не знаком с гоминологией…
Если эволюционистам снежный человек способен «подложить свинью», разрушая их построения, то инволюционную теорию он подкрепляет всё новыми аргументами и фактами (к которым можно добавить и рассмотренную «детскую» позу сна). Наш шутник как будто не озабочен своим низким статусом у теоретиков инволюции, считающих его «деградантом» – начальным звеном инволюции от человека к животным. Сам «дикий человек» инволюционистам не очень интересен и задействуется только для подтверждения некоторых положений инволюционной теории. Возможно, такое отсутствие интереса вполне отвечает чаяниям сообщества снежных людей, но из-за этого инволюционисты знакомы с наукой о гоминоидах весьма поверхностно.
Гоминолог Михаил Кирокосьян приводит фразу инволюциониста Владимира Витальева: «всякие рассказы о великанах – просто вымысел», которая показывает, что инволюционист избегает фактов, не укладывающихся в его версию теории и, возможно, по этой причине не знакомится с архивами гоминологов, касающимися гоминоидов-великанов[37]. Инволюционист Белов осведомлён лучше: по его словам, гигантская разновидность снежного человека как раз наиболее интересна – ибо она может быть потомком другого (предыдущего) человечества. То есть инволюционная теория в версии Белова вполне допускает существование среди гоминоидов и гигантов, и карликов. Интересуется он и другими вопросами гоминологии, но выборочно: иначе на фоне известий о всё также случающихся встречах с гоминоидами трудно объяснить уверенность Белова, что снежные люди недавно вымерли[38].
Однако и гоминологи, в свою очередь, имеют смутные представления об инволюционной теории. Кирокосьян, полемизируя с Витальевым, пишет о высокорослых гоминах: «богатырский рост – это от эволюции, но не от одичания банального Homo sapiens»[39]. Но по инволюционной теории одичание сопровождается изменениями по приспособлению к среде, включая увеличение или уменьшение роста существ – и куда большие по размерам, чем бигфут, слоны с китами тоже выводятся от разумных антропоморфных предков человеческого роста. Говоря об инволюции, инволюционная теория имеет в виду прежде всего отклонение существ от изначального человеческого образа и утерю ими разума. При этом признаётся, что животные в ходе инволюции приспосабливаются к среде, становясь «быстрее, выше, сильнее». Те же самые приспособительные изменения эволюционная теория зовёт «эволюцией». Таким образом, «одичание» и «эволюция» – просто термины двух разных теорий, обозначающие по сути один и тот же процесс.
Выше мы отмечали, что решение вопроса о возможности одичания отдельного человека никак не влияет на эволюционную картину мира. Для инволюционной картины мира этот вопрос всё же имеет некоторое значение, но для современной версии теории – не решающее, ибо рассматриваются и другие механизмы инволюции, в частности: а) массовое появление «маугли» при катаклизмах с формированием выросшими «маугли» жизнеспособной популяции; б) относительно плавная инволюция вида в целом в течение нескольких или даже многих поколений.
Возможность сценария «а» подтверждается тем, что некоторые «маугли» доживают в природе до половозрелого возраста. Если допустить, что ксы-гыик произошёл по такому сценарию, становится понятно, почему он во взрослом возрасте сохраняет детскую привычку спать на корточках. Всё это напоминает ситуацию в фильме «Остров сестры Терезы»[40]. Правда, там не совсем «маугли»: младенцев воспитала уже социализировавшаяся девочка-ребёнок – однако до взрослого возраста вся эта популяция сохранила детский лепет в речи и детские представления, усвоенные от невольной «воспитательницы».
А сценарий «б» обосновывается тем, что у современных рас по сравнению с кроманьонцами меньше средний объём мозга и больше относительная длина рук – за несколько тысяч лет мы как бы стали чуток ближе к обезьянам. Любопытно, что это сопровождалось проявлением детских черт в облике: «мы можем увидеть подтверждение теории “фетализации” совсем на ином уровне. Древний сапиенс, живший в Африке и Европе 200 000 – 10 000 лет назад по отношению к современным расовым группам был более массивным, но он не был обезьяноподобным. Так, у кроманьонцев Европы был высокий рост, крупная грудная клетка, большая голова, выступающий подбородок и широкое ортогнатное лицо. По отношению к ним у современного человека заметно (в среднем – на 250 см3) сократился головной мозг. Кроме всего прочего, у многих рас сократился рост, черты лица приобрели детское очертание, исчезли массивные черепа и выраженные надбровные дуги. У коренных австралийцев и некоторых тропических популяций наметилась тенденция к исчезновению подбородка. Вспомним в связи с этим, что у младенцев подбородочный выступ слабо проявлен. Признаки, характерные для детей, сохраняются и у некоторых рас»[41]. Накопление подобных изменений теоретически может привести в какую-то эпоху к «переходу количества в качество», когда вид в целом ускоренно одичает.
Поэтому исследования инволюционистов отчасти посвящены определению механизмов противодействия такому сценарию и выяснению вопроса о том, возможно ли вообще избежать одичания. Ибо появление различных фаун в палеонтологической летописи показывает, что инволюции человечеств случались многократно, словно человеческая популяция со временем «старела» и завершала какой-то отведённый ей цикл существования. Но ввиду того, что человеческие останки плохо сохраняются, не вполне ясно, постоянно ли планету заселяли люди или же с некоторыми интервалами. В любом случае реликтовые гоминоиды могут происходить не только от нынешнего человечества, но и от прежних человечеств. И вывод Михаила Кирокосьяна: «Нет никаких оснований считать “снежного человека” потомком одичавших представителей рода человеческого»[42] – представляется в свете этого несколько поспешным.
В связи с вышесказанным гипотетическое одичание отдельно взятого человека в настоящее время не составляет стержня инволюционной теории. Однако предположение об индивидуальном одичании, очевидно, является самой известной и старейшей инволюционной концепцией, а посему и самой критикуемой. Большинство гоминологов, начиная с Хахлова и Поршнева, считает нужным отметить невозможность одичания с изменением видового облика. В соответствии со сложившейся традицией Кирокосьян пишет: «жизнь в полном одиночестве, при отсутствии целей и устремлений ведет к деградации личности, но никак не отражается на внешнем облике несчастных»[43].
Эта фраза показывает незнакомство гоминолога с материалами инволюционистов, которые «собирают» именно случаи одичания. Если, как говорилось ранее, инволюционисты игнорируют архивы гоминологов, то гоминологи платят инволюционистам той же монетой. Между тем, «коллекции» тех и других имеют область пересечения: вспомним приведённые выше материалы Жанны-Марии Кофман – там и гоминоиды, и предполагаемое одичание. Для «примирения» инволюционистов и гоминологов можно провести следующую аналогию между их материалами. Есть много случаев, когда уединение в природе не ведёт к изменениям фенотипа человека, и единичные случаи, когда ведёт – инволюционист собирает последние. Есть много случаев, когда пребывание на природе не приводит ко встрече с гоминоидом, и единичные случаи, когда приводит – гоминолог собирает последние. И там, и там нужно выяснить причины, механизмы и условия возникновения феномена: «почему произошло одичание» или «почему произошла встреча».
Материалы об одичании, конечно, уступают в объёмах сведениям о снежном человеке, но кое-что достаточное для анализа и выводов имеется. В частности, показательна история с Пиренейской дикаркой, случившаяся через несколько лет после французской революции. Супружеская пара возвращалась из Испании во Францию через Пиренеи. Там что-то случилось с мужем (то ли разбойники напали, то ли несчастный случай), и женщина на этой почве потеряла разум. Её видели ходящей без одежды по горам и питающейся подножным кормом. При приближении людей она убегала. К удивлению местных жителей, одичавшая не мёрзла на холоде. Когда случилась особенно суровая зима, все думали, что дикарка не выживет. Но наступила весна, и крестьяне, пастухи, охотники – вновь стали встречать жительницу гор. Здесь стоит отметить, что эта женщина – не «маугли», она не училась с детства выживать в экстремальных условиях, не воспитывалась с волками и медведями. При этом интересно, что медведи её не трогали, и даже наоборот: когда люди всё-таки поймали дикарку и пытались «очеловечить» и разговорить, из неё удалось «выудить», что медведи – её друзья, они согревали её зимой в берлоге… Дальнейшая судьба дикарки печальна – она умерла, заточённая в холодном и сыром подвале. Людское общество оказалось более жестоким, чем пиренейские зимы.
Итак, дикарка потеряла разум, но хорошо приспособилась к природной среде. Жорж Ленотр, исследовавший эту историю, получил послание от доктора Поля Курбона об аналогичных случаях приспособляемости сумасшедших: «… случаи, когда сумасшедшие, сбежавшие из лечебниц, неделями живут зимой без одежды, под открытым небом, не являются исключительными. Физиология этих больных совершенно отлична от показателей нормальных людей и позволяет им переносить неблагоприятные погодные условия»[44].
Стало быть, потеря разума сопровождалась у Пиренейской дикарки физиологическими изменениями по адаптации к среде: всё это вполне соответствует инволюционной теории и положительно решает вопрос Жанны Кофман: «могут ли наступить адаптация организма и реорганизация некоторых его функций?»
Правда, изменения фенотипа у дикарки не наступило, но на то есть другой пример – Франсиско де ла Вега Касар или Человек-рыба из Льерганеса. «Рыбаки оторопели. Их пленником оказался довольно рослый юноша, по крайней мере метр восемьдесят ростом, с бледной, почти прозрачной кожей и огненно-рыжими волосами. Полоса чешуи наподобие рыбьей проходила по его телу от горла до низа живота, а другая такая же — по позвоночнику. Пальцы на руках соединялись тонкой коричневой пленкой, придавая кистям сходство с утиными лапами.
Удивительный пленник мычал и ревел по-звериному, и чтобы его удержать, требовались усилия целой дюжины обитателей порта»[45].
А ведь родился он без перепонок, рос, будучи в своём уме. Но с 5 лет показывал отличные способности к плаванию и однажды, уже став юношей, уплыл в море. Пойман через несколько лет безумным и не вполне в человеческом облике. У него пошла адаптация к водной стихии – возможно, он стал кем-то вроде каспийских су-адамов[46]. Не являются ли европейские рассказы о «рыбохвостых» морских девах правдивым свидетельством об аналогичной, но более «основательной» адаптации одичавшего человека к воде? Одна такая якобы захоронена в 1830 году на острове Бенбекьюла на Гебридах в Шотландии[47].
Есть ещё рассказы о полулюдях, освоивших воздушную стихию: корнуоллском человеке-сове, американском человеке-мотыльке и российском «приморском бэтмене». Одно из свидетельств принадлежит Владимиру Клавдиевичу Арсеньеву: «Я услышал хлопанье крыльев. Из тумана выплыла какая-то большая темная масса и полетела над рекой. Через мгновение она скрылась в густых испарениях, которые все выше поднимались от земли. Собака выражала явный страх и все время жалась к моим ногам…
Вечером после ужина я рассказал удэхейцам о том, что видел в тайге. Они принялись очень оживленно говорить о том, что в здешних местах живет человек, который может летать по воздуху. Охотники часто видят его следы, которые вдруг неожиданно появляются на земле и так же неожиданно исчезают, что возможно только при условии, если человек опускается сверху на землю и опять поднимается на воздух. Удэхейцы пробовали за ним следить, но он каждый раз пугал людей шумом и криками, такими же точно, какие я слышал сегодня»[48].
Если популяция таких людей существует, то в перспективе, измельчав, может породить новых рукокрылых. Впрочем, твёрдой уверенности в современном существовании популяций подобных водных и воздушных существ у меня нет. Что касается Франсиско де ла Вега Касара, показавшего пример адаптации к водной стихии, то реальность его существования документально доказана[49]. Он – один из свидетелей в пользу адаптационных возможностей и пластичности человеческого тела, которые предполагаются инволюционной теорией.
Тогда случай с обволошенным безумным Сулейманом в городе Нухе может быть примером такой же адаптации, но к жизни на суше. Белый каптар может являть собой пример более древней и массовой инволюции с адаптацией к жизни в природе, а мощный меше-адам – ещё более древней. Как бы то ни было, свидетельства в пользу одиночной инволюции, как и в пользу массовой – имеются, и гоминологам нужно это знать.
Пока что инволюционисты и гоминологи, за редкими исключениями, ходят разными тропами. Возможно, будучи «близкими видами», они стремятся разойтись в разные «экологические ниши». Тогда избегание «чужой» сферы даже выглядит закономерным… А обычные эволюционисты (не гоминологи) избегают обе «ниши», знакомясь только с минимумом, необходимым для критики.
На мой взгляд, для дальнейшего развития наук о природе и человеке и для понимания природы человека необходимо преодолеть барьер между инволюционной теорией и гоминологией – на пользу обеим. Взаимопониманию мешает то, что для инволюционистов снежный человек – «деградант», для гоминологов – «наш подопечный», как определил его добрейшей души человек – Пётр Петрович Смолин. Не потому ли зоологи психологически не принимают инволюционной теории, что не готовы считать предмет своих интересов – животных – «деградантами»? Такая терминология вряд ли устроит человека, любящего животных.
Думается, выход из этого мировоззренческого кризиса может быть найден. Белов, опираясь на индийские учения, предположил, что если тела инволюционируют от человека к животным, то души, вполне вероятно, эволюционируют от животных к человеку. Понятно, «хорошую религию придумали индусы» – всё это кажется далёким от науки, но, не исключено, что кто-нибудь да разработает экспериментальные механизмы проверки данных положений, тем самым введя их в сферу науки. С учётом этого новая парадигма, предлагаемая на смену эволюционной, будет не чисто инволюционной, а скорее эволюционно-инволюционной.
В любом случае, такие идеи позволяют смотреть на животных не как на «деградантов», идущих «вниз», но как на братские души, которые в перспективе могут развиться «вверх». И потом, каждое живое существо играет какую-то роль в биосфере, для чего-то нужно природе. Понимание этого позволяет с благосклонным интересом заниматься их изучением.
Что касается снежного человека, то он тоже не такой уж простой – «наш подопечный». Прописка его в инволюционной схеме в качестве переходного звена от человека к животным не охватывает все грани феномена, не решает многих вопросов. Как, например, относиться к суггестии и другим психологическим способностям гоминоида? Не является ли это свидетельством того, что он – потомок цивилизации, психически более развитой, чем наша? Быть может, подобно дельфинам (сохранившим от разумных предков большой мозг с более плотными нейронными связями и речевой аппарат с более обширным словарным запасом, чем у Homo sapiens), гоминоид тоже сохранил в своей психике что-то из достижений предков? Не сможем ли мы, изучая гоминоидов, прийти и к изучению цивилизации, их породившей? Как относиться к утверждениям некоторых шаманов и других граждан, что они общаются с гоминоидами (причём, получая от них разумные советы)? Всё это не укладывается ни в стандартную инволюционную теорию деградации, ни в классическую гоминологию эволюционного толка.
Вот почему для дальнейшего продвижения в наших знаниях необходимо коренное преобразование как инволюционной теории, так и гоминологии, не говоря уж о переводе зоологии с антропологией из эволюционной в эволюционно-инволюционную парадигму. И тогда они поднимутся с корточек, из позы сна ксы-гыика или позы получерепахи – и побегут к пониманию природы человека, привольно и радостно!
Сентябрь 2017 г.
[1] Сообщения и материалы проф. В.А. Хахлова (Исследования 1907-1917 гг.) // Информационные материалы комиссии по изучению вопроса о «снежном человеке». Выпуск 4 / под ред. Б.Ф. Поршнева и А.А. Шмакова. М.: Всероссийское Общество содействия охране природы, 1959 г., № 122, http://alamas.ru/rus/publicat/Khakhlov.htm.[2] Там же.
[3] http://slavyoga.ru/ardha-kurmasana-poza-polucherepahi.html.
[4] Рерих Ю.Н. По тропам Срединной Азии. Самара, Агни, 1994, с. 316.
[5] Там же, с. 318.
[6] Портнягин П.К. Современный Тибет. Миссия Николая Рериха. Экспедиционный дневник П.К.Портнягина. 1927-1928 // Ариаварта. 1998. № 2, http://lebendige-ethik.net/forum/archiv/1/Ariavarta_2/2_11.pdf.
[7] Трахтенгерц М.С. Неизвестный примат Гималаев (авторский перевод из «Unknown Primate of Himalayas» // Объединенный научный журнал, 2002, № 20 (43), стр. 30-35), http://alamas.ru/rus/publicat/Tracht_r.htm.
[8] Трахтенгерц М.С. Область обитания приматов вида аламас // Естественные и технические науки (ISSN 1684-2626), 2003, № 2, стр. 71-76, http://alamas.ru/rus/publicat/Tracht4_r.htm.
[9] Поршнев Б.Ф. Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах. М.: ВИНИТИ, 1963, http://www.alamas.ru/rus/publicat/porshnev_book3/Index.htm, http://www.alamas.ru/rus/publicat/porshnev_book3/BP10.htm; переиздание: Поршнев Б.Ф. Загадка «снежного человека»: современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах. М.: Эксмо: Алгоритм, 2012, с. 185-186.
[10] Гоголь Н.В. Ночь перед Рождеством.
[11] Emilia Huerta-Sánchez, Xin Jin, Asan, Zhuoma Bianba, Benjamin M. Peter, Nicolas Vinckenbosch, Yu Liang, Xin Yi, Mingze He, Mehmet Somel, Peixiang Ni, Bo Wang, Xiaohua Ou, Huasang, Jiangbai Luosang, Zha Xi Ping Cuo, Kui Li, Guoyi Gao, Ye Yin, Wei Wang, Xiuqing Zhang, Xun Xu, Huanming Yang, Yingrui Li, Jian Wang et al. Altitude adaptation in Tibetans caused by introgression of Denisovan-like DNA // Nature, 512, 14 August 2014, 194-197, http://www.nature.com/nature/journal/v512/n7513/full/nature13408.html.
Елизарьев П. Высокогорный ген от денисовского человека // Наука и жизнь, 2014, № 10, https://www.nkj.ru/archive/articles/25004/.
Поскреби тибетца – найдешь денисовца. Впервые установлена прямая генетическая связь между денисовским человеком и жителем Тибета, https://lenta.ru/articles/2014/07/02/tibetanpeople/.
[12] Йеттмар К. Религии Гиндукуша. М.: Наука, 1986, с. 47.
[13] Рябинин К.Н. Развенчанный Тибет. Магнитогорск: Амрита-Урал, 1996, http://www.aryavest.com/partlink/18.pdf.
[14] Сообщения и материалы проф. В.А. Хахлова …, http://alamas.ru/rus/publicat/Khakhlov.htm.
[15] Инволюционная теория освещена и другими авторами (в их числе: Владимир Витальев, Анатолий Васильев, А. Палицаева, Вячеслав Жуков, Майкл Кремо), однако публикации А.И. Белова наиболее доступны для приобретения, его версия теории постоянно актуализируется и, по-видимому, является наиболее разработанной. При этом Белов и другие современные авторы отмечают, что инволюционная концепция представлена уже у Платона, а также в литературе Древней Индии.
[16] Белов А.И. Тайна происхождения человека раскрыта! Теория эволюции и инволюции. М.: Амрита-Русь, 2009, с. 89-94, 98-104, 144-147.
[17] Трахтенгерц М.С. Следы четырехпалых гималайских гоминид // Естественные и технические науки, 2004, № 1, (ISSN 1684-2626), стр. 90-93, http://alamas.ru/rus/publicat/Tracht6_r.htm.
[18] Белов А.И. Запрещенная палеонтология. Динозавр произошел от человека! Теория биологической инволюции. М.: Амрита-Русь, 2016, с. 71-81.
[19] Белов А.И. Расы космических пришельцев. Запрещенная антропология. М.: Амрита-Русь, 2014, с. 293‑295.
[20] Там же, с. 295, 191.
[21] Поршнев Б.Ф. Современное состояние…, http://www.alamas.ru/rus/publicat/porshnev_book3/BP14.htm; М.: 2012, с. 449. «Наконец, серьезную биологическую проблему ставит перед исследователями и серия сообщений о странной привычке реликтового гоминоида: потрошить убитых животных и оставлять не съеденными их внутренности. Так не поступает ни одно известное животное. О найденных внутренностях пищух и сурков по соседству с отпечатками следов реликтового гоминоида неоднократно сообщали шерпы (ИМ, I, с. 33, 37; II, с. 31). Стонор лично дважды натолкнулся на внутренности сурка и на внутренности пищухи вместе с клочками ее шерсти, причем тщательный зоологический анализ привел его к выводу, что таких следов трапезы не мог оставить ни один наземный или пернатый хищник, которые как раз начинают обычно пожирание добычи с внутренностей, и что, следовательно, версия шерпов является единственным возможным объяснением данных наблюдений. “Вряд ли шерпы могли придумать такую подробность, что йе-ти потрошит добычу перед едой: ведь звери и птица, с которыми они обычно имеют дело, никогда так не поступают”, — вполне резонно замечает Стонор (Стонор Ч. Op. cit., с. 133 – 134)».
[22] Сообщения и материалы проф. В.А. Хахлова …, http://alamas.ru/rus/publicat/Khakhlov.htm.
[23] Там же.
[24] Кофман Ж.И. Отчет об экспедиционной поездке в некоторые горные районы Восточного Кавказа (Азербайджан, Дагестан), сентябрь – октябрь 1959 года, http://alamas.ru/rus/publicat/Kofman_1959/Index.htm, http://alamas.ru/rus/publicat/Kofman_1959/Expedition.htm.
[25] Там же.
[26] Там же.
[27] Там же, http://alamas.ru/rus/publicat/Kofman_1959/Discussion.htm.
[28] Там же, http://alamas.ru/rus/publicat/Kofman_1959/Results.htm.
[29] Поршнев Б.Ф. Современное состояние…, http://www.alamas.ru/rus/publicat/porshnev_book3/BP15.htm; М.: 2012, с. 491.
[30] Там же.
[31] Поршнев Б.Ф. Борьба за троглодитов // Простор. Алма-Ата, 1968, №№ 4-7, глава 12, http://alamas.ru/rus/publicat/porshnev_book2/Index.htm, http://alamas.ru/rus/publicat/porshnev_book2/Trog12.htm.
[32] Стругацкий А., Стругацкий Б. За миллиард лет до конца Света / Сочинения. Том 2. М.: Текст, 1996.
[33] Еськов К.Ю. Криптуха, сэр!, http://fan.lib.ru/e/eskov/text_0200.shtml.
[34] Там же.
[35] Кремо М., Томпсон Р. Неизвестная история человечества. М: Философская Книга, 1999.
[36] Еськов К.Ю. Криптуха, сэр!, http://fan.lib.ru/e/eskov/text_0200.shtml.
[37] Кирокосьян М. По следам загадочных животных, http://alamas.ru/rus/publicat/Kirokosyan2.htm.
[38] Белов А.И. Расы космических пришельцев. Запрещенная антропология. М.: Амрита-Русь, 2014, с. 129, 144.
[39] Кирокосьян М. По следам загадочных животных, http://alamas.ru/rus/publicat/Kirokosyan2.htm.
[40] «Остров сестры Терезы» (оригинальное название: «Mysterious Island of Beautiful Women»), художественный фильм, США, 1979.
[41] Белов А.И. Расы космических пришельцев. Запрещенная антропология. М.: Амрита-Русь, 2014, с. 191-192.
[42] Кирокосьян М. По следам загадочных животных, http://alamas.ru/rus/publicat/Kirokosyan2.htm.
[43] Там же.
[44] Ленотр Ж. Пиренейская дикарка // Вокруг Света, 1995, № 3, с. 52‑53, http://www.vokrugsveta.ru/vs/article/7085/.
[45] Человек-рыба из Льерганеса / Н. Непомнящий по материалам журнала «Enigmas del Hombre y el Uneverso», http://paranormal-news.ru/news/chelovek_ryba_iz_lerganesa/2015-03-11-10575.
[46] Суадам: Каспийский водяной человек, http://paranormal-news.ru/news/suadam_kaspijskij_vodjanoj_chelovek/2015-05-04-10787.
[47] Непомнящий Н. Зоопарк диковин нашей планеты. М.: Олимп, Астрель, 2000, с.15. Русалки, русалы и морские люди: Антология встреч и факты, http://paranormal-news.ru/news/2008-12-17-1256.
[48] Арсеньев В.К. В горах Сихотэ-Алиня. М.: Государственное издательство географической литературы, 1955, http://thelib.ru/books/arsenev_vladimir_klavdievich/v_gorah_sihote_alinya-read-6.html.
[49] Человек-рыба из Льерганеса / Н. Непомнящий по материалам журнала «Enigmas del Hombre y el Uneverso», http://paranormal-news.ru/news/chelovek_ryba_iz_lerganesa/2015-03-11-10575.